Чем известен город-курорт Сан-Себастьян (Испания): история города басков

У Сан-Себастьяна, стоящего на берегу Бискайского залива и относящегося к Испании и Стране Басков, есть одно редкое качество. Городу удается одновременно быть и аристократическим, и фешенебельным, и вполне демократичным.

Давайте узнаем чем может заняться турист и что можно посмотреть из достопримечательностей в Сан-Себастьяне за 1-2 дня.

Чувство свежего ветра

Первое и безусловное — свежесть. Этому еще Хемингуэй в «Фиесте» поражался: кажется, здесь нет ни одного сухого листа, а улицы такие, словно их только что полили.

Можно быть в Сан-Себастьяне и в январе, когда бискайские волны взлетают выше фонарей на набережной, и в августе, когда воздух может, пусть ненадолго, накаляться до 36 градусов, и в октябре, на выдохе сезона, — все равно главными ощущениями здесь остаются свежесть, чистота и простор.

Сюда и возвращаются, кажется, за этим чувством свежеомытого, юного мира, за новым дыханием, за иллюзией красиво и разумно устроенной жизни. Сан-Себастьян, возможно, совершенный образец того, что называют городом-курортом.

Это самодостаточный город, областной центр (столица провинции Гипускоа) со своей деловой и политической активностью, конгресс-центрами, СМИ, многочисленными музеями, богатыми парками, университетом и промышленными предместьями, отлично работающим транспортом и даже каким-то подобием метро.

Кажется, вычти из него курортников — он будет не в большом ущербе. Конечно, это не так, потрясающая опрятность и ухоженность в большой мере оплачена турпотоком. Но город, будучи во всех смыслах friendly, не прогибается под туриста — и туристу это льстит.

Ни грамма сезонности, пляжной расхристанности, никакой тебе променадной торговлишки и полотенец с тигрятами. На два километра центровых пляжей — бель-эпоковой Ла-Кончи, перетекающей в демократичную Ондаррету с батутами и детскими лягушатниками, — два киоска с водой и мороженым, три церемонных кафе, и это все. Как ему удалось сохраниться?

Великосветский океан

За весь XIX век в Бискайском заливе добыли только четырех китов. Китобойный промысел, веками кормивший и баскскую деревню Биарриц, и, в некоторой мере, морскую крепость Сан-Себастьян, выдохся: баски оказались слишком хорошими охотниками. Одного из последних убитых китов долго не могли разделить два селения — Гетария и Сараус.

Пока спорили, чей был гарпун, а чей линь, китовая туша, долго протухавшая на берегу, взорвалась под действием трупного газа. Думается, это был эффектный прощальный салют военнопромышленному прошлому басконского побережья. Ровно в том же 1854 году в Биаррице была построена вилла «Евгения» — роскошный летний дворец Евгении Монтихо, последней императрицы Франции.

В то время морские купания осторожно входили в моду под лицемерно-кислым псевдонимом оздоровительной процедуры, дамы купались чуть ли не в кринолинах.

Но Евгения не только курила и каталась на коньках, но и плавала, как говорят, брассом. Ей была нужна не купальня, ей был нужен океан. Евгения сделала океан модным, престижным, великосветским — и, разумеется, испанские Бурбоны должны были соответствовать.

К тому же здоровье самой кровосмесительной династии Европы всегда было не очень. Изабелла II, первый конституционный монарх Испании, женщина с внешностью Кабанихи и мать 12 детей, отцами которых называли кого угодно, кроме ее законного супруга, остановилась на ближнем Сан-Себастьяне.

Город-крепость, бывший военный форт в окружении рыбацкой деревни, много раз захватывавшийся то французами, то португальцами, то англичанами, горевший чуть не дотла, взрывавшийся…

Он был избран, надо думать, за необыкновенные ландшафтные и климатические достоинства — идеально круглую, с белым песком бухту Ла-Конча, пышные зеленые холмы, деликатные летние погоды и умеренные в сравнении с Биаррицем морские волнения. Городские стены были разобраны, и Сансе открылся атлантическому ветру и новой своей судьбе.

Отсюда Изабелла, низвергнутая Славной революцией 1868 года, бежала в Биарриц. Но монархия быстро оправилась; в 1885 году овдовевшая королева-регент Мария Кристина Австрийская ступила на себастьянские берега, влюбилась — и тоже назначила этот город своим.

Дух конца века, fin de siècle, требовал модернизации, а значит, инвестиций, — и уже через два года Мария Кристина самолично открывала огромное, роскошное, с мавританским акцентом Gran Casino, на ближайшие 30 лет главное «градообразующее предприятие» Сан-Себастьяна.

Через шесть лет для Марии Кристины построили наконец летнюю резиденцию — островерхий сильно англизированный дворец Мирамар.

Последняя королевская чета дофранкистской эпохи Альфонсо XIII и Виктория Евгения (Эна) держали официальную летнюю резиденцию в Сантандере, но в сансебастьянскую «мамину дачу» вложились изрядно, привлекая инвесторов и лучшие культурные силы Европы.

При Эне город прирос помпезным Театром Виктории Евгении (1912 год, стиль неоплатереско — ювелирная каменная резьба), отелем Maria Cristina (автор — Шарль Меве, архитектор парижского и лондонского Ritz) и одним из самых известных в Европе спа-центров — изящнейшей белокружевной La Perla. Как и всякий морской курорт, Сансе считает себя родиной талассотерапии.

Новый сладостный стиль

Особенно поднялся Сан-Себастьян в годы Первой мировой, в которую Испания благоразумно не вступила. Пока воюющую Европу застилал отравленный пар с галицийских кровавых полей, Сансе аккумулировал богему, денди, спортсменов, дам света и полусвета. В казино проигрывались бюджеты провинций, сверкали парусные регаты, гремели «Русские сезоны».

В Театре Виктории Евгении Дягилев представил две премьеры: «Кикимору» и «Менины»; король Альфонсо с энтузиазмом посещал не только спектакли, но и репетиции. Артур Рубинштейн музицировал и у старой королевы, и в El Casino, чета художников Гончарова и Ларионов начинали свои испанские серии.

«Фешенебельное», «гламурное» и «богемное» всегда противоречило «аристократическому» и «породистому», однако в Сан-Себастьяне, кажется, нашли какой-то баланс. Альфонсо и сам любил новый сладостный стиль — автогонки, скачки, яхты.

В город устремились потоки самые пестрые: церемонные и добропорядочные семейства, туберкулезные леваки, декадентские богини и умученные психоанализом буржуазки, авантюристы и жиголо. Диктатор Франко тоже любил Сансе. 35 лет подряд он проводил здесь вакации, но королевские дачи не занимал, имел свою на холме — небольшую, легкую, изящную.

Кинофестиваль в Сан-Себстьяне

Сейчас вокруг виллы Франко прелестный общественный парк, в легендарном казино — мэрия, а в Мирамаре — университет и городское музыкальное общество. «Мария Кристина» и «Виктория Евгения» каждый сентябрь видят голливудских и европейских селебрити первого ряда, прибывающих на Сан-Себастьянский кинофестиваль.

Последовательно прожив аристократический и богемный периоды, Сансе выбрал амплуа «культурного курорта». Ежегодно — кинофестиваль, джазовый фестиваль и фестиваль классической музыки, гастроли крупных музыкантов, художественные выставки.

Плюс упоительно веселые народные праздники, пышнейшие маскарады, в которые вовлечен без исключения весь город (зимняя Тамборрада, летняя Семана Гранде и множество других).

Культурный шум, культурная вовлеченность — залог благонамеренного поведения, без которого нет правильной курортной атмосферы, состоящей из двух чувств: удовольствия и безопасности. В Сансе в этом нет никаких противоречий.

Шаг ихтиандра

«Сан-Себастьян, столица басков. Море, грозное без угроз, чайки, пена, брызги, воздух, простор… Море здесь и в Ницце… Здесь меньше слащавости в природе, больше перцу и соли. Здесь лучше. Но лени много», — писал Троцкий, высланный из Франции в Испанию в 1916 году. Сто лет спустя с ним можно поспорить.

Сами баски любят объяснять, как на пляже отличить басков от испанцев: первые идут вдоль кромки моря, вторые лежат и жуют. Это, конечно, хвастливое обобщение, но, когда баски говорят про себя, что работают как немцы, — веришь.

Как бы ни были уличные харчевни в Парте-Вьеха замусорены к полуночи, в пять утра выйдут непреклонные поливальные машины и армии уборщиков, и к восьми город засияет, как вымытая до хруста тарелка.

Персонал быстр и любезен, продавщицы подробны и расторопны, официанты неутомимо улыбчивы, и трудно наблюдать за этой отменной машинерией сервиса без восхищения.

Сегодня Сан-Себастьян (баск. Donostia, исп. San Sebastián) — курорт для европейского среднего класса, вопреки туристическим гидам достаточно демократичный. Да, он дороже Барселоны, но совсем не в разы. Да, местами он буржуазный, с поджатыми губами, но местами — отвязный, молодежный.

Река Урумеа, впадающая в залив, делит пляжную линию на две части: респектабельную и серферскую. На левобережье, где музеи, La Perla, скверы, османовские бульвары, превосходный «Аквариум», чванливый отель Londres и щегольские бутики, царствуют бунюэлевские старухи в креслах. Каждой примерно лет по 150.

Укладки — голубые, манто — песцовые и соболиные, бриллианты — стоимостью с яхту, лица — брезгливые. На правом берегу, в районе нудистско-серферского пляжа Сурриола и стеклокубического культурного центра «Курсааль», — иные красоты: по проспекту идут сверкающие ихтиандры с яркими досками, только что из волны, и вода стекает с комбинезонов на безупречную плитку.

Эти самые выразительные городские сословия, конечно же, размываются толпами благодушных европейских обывателей — басков, испанцев, французов, британцев.

Дети, шары, мороженое, ролики, скейтборды, много смеха, много собак. Мир, в который приятно влиться, толпа, в которой приятно идти куда угодно. Например, на обед.

Умноженный вкус

Гастрономический гений Доностии — не только в высокой кухне. Отметившись в легендарном Arzak или Mugaritz, турист неизбежно идет в рыбный порт. В миниатюрном порту, скорее заводи для местных лодок, пять ресторанов с так называемой честной едой — простой, очень свежей рыбой, от утренних сардинок до громадной, умопомрачительного вкуса тюрбо.

Здесь же чулетон — особо выдержанный стейк на кости, пимьентос де герника — жареные зеленые перцы, кокочас — нежнейшие тресковые воротники. Баски презирают приправы, из зелени признают петрушку за ее пригодность для зеленого соуса к треске, изредка допускают чеснок.

Их гастрономическая идея фикс — квинтэссенция естественного вкуса, вытяжка, умноженная сущность продукта. Всегда можно услышать байку про мишленовскую рыбу, которую шприцуют соком второй такой же рыбы, что будто бы удваивает вкус.

Другая идея баскской кулинарии — дизайн: два ингредиента — уже художественная композиция.

Пробег через Старый город, мимо барных стоек с бесчисленными тапас и пинчос, — отдельное удовольствие. Треска, анчоусы, мальки угря, тунец, лосось, осьминог, креветки и паста из креветок, фуа-гра, спаржа, артишоки, камамбер или шевр, джем из помидоров и, конечно, вездесущий хамон — из этих исходников тапасмейкеры собирают эффектнейшие конструкции.

Например, в Atari или La Cuchara de San Telmo, лучших в городе гастротеках около барочной базилики Санта-Мария, закуски такие красивые, что их и есть неловко — если, конечно, не знать, что вкусовое все-таки окажется посильнее эстетического.

Да, тут легко набрать вес, но обычно из Сансе приезжают похудевшими: город обязывает к движению, к долгим прогулкам по ветреным променадам, по краю океана, по холмам. Особенная радость Сан-Себастьяна еще и в том, что даже без машины легко навестить многие знаменитые города.

До Памплоны, Бильбао, Биаррица, Байонны и столицы баскской автономии Витория-Гастейса — в среднем час на автобусе. В получасе езды — прелестные маленькие Сараус со старым монастырем, Гетария с Музеем Кристобаля Баленсиаги, Сумайя с грандиозными флишевыми разломами, Толоса со знаменитыми ярмарками, Фуэнтеррабия — городок яркой открыточной красоты со средневековым замком.

Пятиминутная переправа в Фуэнтеррабии — и вы во Франции, в Андае, где один из самых просторных в Европе пляжей с белым песком особо тонкого помола; там же устрицы и сыры.

Еще пять лет назад в Сан-Себастьяне соотечественников было исчезающе мало, но сейчас рестораны ламинируют меню на русском в жутком гугловском переводе, а официанты мужественно выговаривают невозможное слово zdravstvuite.

В Сан-Себастьяне особенно заметно, как мы сливаемся со среднеевропейской толпой — не только по виду, но и по общему модусу: ведем себя сдержанно, предупредительно и иронично, улыбаемся, не сорим деньгами, хотя и не жмемся на чаевые, покупаем шмотки в местном Cos и мелких дизайнерских лавках, а еду — в многочисленных экомагазинах, пьем молодое вино чаколи и сидр.

Город с особой культурно-исторической осанкой принуждает к достоинству, заставляет уважать и его, и себя, собственное настоящее и собственные мифы. «Из «Марии Кристины»!» — почти молитвенно говорит хозяйка антикварной лавки, взмахивая кружевными посеребренными столовыми щипцами, — и я, сама не знаю зачем, покупаю безделицу.

Комический обломок belle époque, отставной гостиничный инвентарь, внезапно окажется крепким, удобным, вполне рабочим — и выдержит много русских застолий и немало московских зим.